в ночи вчера странным занимался. читал сперва свой старый рассказ, перед тем, как положить его уже на прозу.ру, потом вдруг - стихи воденникова. да, вот те самые, которые "это лето, настя. сердце мое разрывается на куски", и параллельно с этим думал, как же это странно получается.
вот каждая книга, которую я пишу - о чем-то конкретном. о собственном видении некоей супер-идеи.
например?например, об ответственности за дела рук своих и о том, как эта ответственность может неожиданно сопрягаться с великой любовью или свободой творчества.
о чувстве долга, совести, замшелых ритуалах древности и живых людях, которые и делают всю эту махину настоящей, подвижной и живой.
о том, можно ли заново прожить собственную жизнь и что из этого получается.
ну и так далее.
а эта история о мальчиках - об антоне, сашке и петичке - она как бы и ни о чем вовсе. и она так катится себе плавно и повествовательно, и можно в процессе еще раз прожить собственное детство, и порыдать над чужими судьбами, и вся приключенческая линия там как бы слегка побоку и вообще не главное, что меня, кстати, очень напрягает...
и зачем тогда эта история вообще?
чисто ради собственного удовольствия от созерцания жизни? как будто я имею на это право!
и тогда - а вот какого чорта? почему я, как автор, не имею право делать в своих текстах то, что хочу? и с чего я взял, что это будет тягомотно и неинтересно читателю?
и вот я так думал-думал, страдал-страдал, а потом прочел вот это:
...И вроде бы сердце в крови,
но выйдешь из дома за хлебом, а там — длинноногие дети,
и что им за дело до нашей счастливой любви?
И вдруг догадаешься ты, что жизнь вообще не про это.
Не про то, что кто-то умер, а кто-то нет,
не про то, что кто-то жив, а кто-то скудеет,
а про то, что всех заливает небесный свет,
никого особенно не жалеет.
— Ибо вся наша жизнь — это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести.
Выйдешь за хлебом — а жизнь пронеслась: «Это лето, Настя.
Сердце мое разрывается на куски».
и все стало понятно.
настроение этой вещи. оно вот такое. безжалостный свет небес, который одинаково ровно заливает всех, кто на этой земле. высвечивает все.
"бог похож на фотовспышку, а быть может, еще ярче".
глупо, конечно, думать, будто бог и безжалостный свет небес не могут заключаться в трех мальчиках.
именно в них - как раз и могут.
и да, крапивин с этой мыслью и рядом не стоял.